Тот человек близок к сумасшествию, кто не желает придерживаться речи, принятой подобно монете, но [предпочитает] создавать свою собственную.

Подобно тому как литературный [речевой] обиход подвергается осмеянию у обывателей, так же и обывательский - у литературно образованных людей.

Мы не нуждаемся в грамматике, для того чтобы чисто говорить по-гречески.

Полезного для жизни больше открываю! прозаические писатели, чем поэты. Ведь первые стремятся к истине, в то время как вторые изо всех сил стремятся привлечь души, а души привлекает больше ложь, чем истина.

Хочешь, чтобы тебя любили, - люби.

Кто-то говорил, что высшее благо иметь все, чего желаешь; он [Менедем] возразил: "Нет, гораздо выше - желать того, что тебе и взаправду нужно".

Детей надо учить тому, что пригодится им, когда они вырастут.

Я везде чужеземец.

Ни в коем случае я не ставлю себя в число тех, которые хотят властвовать. Трудное дело - добывать для себя самого что нужно; но лишь совершенный безумец (...) может, не довольствуясь этим, налагать на себя еще новое бремя - доставлять всем гражданам что им нужно.

На вопрос, чем философы превосходят остальных людей, он [Аристипп] ответил: "Если все законы уничтожатся, мы одни будем жить по-прежнему".

На вопрос Дионисия, почему философы ходят к дверям богачей, а не богачи - к дверям философов, он [Аристипп] ответил: "Потому что одни знают, что им нужно, а другие не знают".

Ничто не существует; (...) если и существует, то оно не познаваемо (...); если оно и познаваемо, то (...) непередаваемо.

Трагедия - это обман, где обманщик справедливее честного, а обманутый мудрее необманутого.

Следует серьезность противника отражать шуткой, а шутку - серьезностью.

Кто посеет позор, пожнет несчастье.

Искусство убеждать людей много выше всех искусств, так как оно делает всех своими рабами по доброй воле, а не по принуждению.

Льстец, покупая вместе с кем-либо сапоги, забегает вперед со словами: "Твоя нога гораздо изящнее этой обуви".

Человек неотесанный - тот, кто поет в бане.

На вопрос: "Сколько покойников, по-твоему, вынесено за Могильные Ворота?", он отвечает: "Нам бы с тобой столько покойников".

Случись ему найти на дороге кошелек, он говорит: "А вот клада-то я никогда еще не находил!"

Злословие - это для него и свобода слова, и демократия, и независимость.

Потеряв один волос, еще не становишься лысым; потеряв второй волос - тоже; когда же начинается лысина?

Чего ты не терял, то ты имеешь. Рогов ты не потерял. Стало быть, ты рогат.

Если лжец говорит "я лгу", он лжет, значит, говорит правду; но если он говорит правду, значит, он лжет (и т. д.).

Мы не знаем, знаем ли мы что-нибудь или ничего не знаем.

Любить - значит желать другому того, что считаешь за благо, и желать при том не ради себя, но ради того, кого любишь, и стараться по возможности доставить ему это благо

Не любит тот, кто не любит всегда.

Самому любить лучше, чем быть любимым: любить - это некое действие, доставляющее наслаждение, и благо, а быть любимым не вызывает в предмете любви никакой деятельности. (...) Тем не менее люди из честолюбия предпочитают быть любимцами, а не сами любить, поскольку быть любимцем связано с каким-то превосходством.

Почему отец любит сына сильнее, чем сын отца? (...) Потому что сын - его создание. (...) Все бывают благосклонны к тому, что они сами создали.

Для счастья (...) нужна и полнота добродетели, и полнота жизни.

Все содержится во всем.

Есть два урока смерти: время до рождения и сон.

Человеку, спросившему, станут ли когда-нибудь морем лампсакийские холмы, он [Анаксагор] (...) ответил: "Да - хватило бы только времени".

На вопрос, для чего он родился на свет, он [Анаксагор] ответил: "Для наблюдения солнца, луны и неба".

В конце концов, отказавшись от всего, он [Анаксагор] занялся умозрением природы, не тревожась ни о каких делах государственных. Его спросили: "И тебе нет дела до отечества?" Он ответил: "Отнюдь нет, мне очень даже есть дело до отечества!" - и указал на небо.