Удвоенное желание есть страсть, удвоенная страсть становится безумием.

Из всех приправ самая лучшая - огонь.

Кто сам не любит никого, того (...) тоже никто не любит.

Кому попался хороший зять, тот приобрел сына, а кому дурной, тот потерял и дочь.

Ложе уничтожает ссору любовников.

Истина в глубине.

Быть верным долгу в несчастье - великое дело.

Если бы руки имели быки и львы или кони, (...)
Кони б тогда на коней, а быки на быков бы похожих
Образы рисовали богов.

Эфиопы пишут своих богов черными и с приплюснутыми носами, фракийцы - рыжими и голубоглазыми, мидяне и персы - также подобными самим себе.

Бог весь зрение и весь - слух (...); и он весь - ум, разумение и вечность.

С тиранами нужно говорить или как можно меньше, или как можно слаще.

Эмпедокл однажды сказал (...), что невозможное дело - найти мудреца. "Конечно, - ответил Ксенофан, - ведь нужно самому быть мудрецом, чтобы найти мудреца".

На вопрос, почему из других школ к эпикурейцам ученики перебегают, а от эпикурейцев к другим никогда, он [Аркесилай] ответил: "Потому что из мужчины можно стать евнухом, а из евнуха мужчиной нельзя".

Любовь проходит с голодом, а если ты не в силах голодать, петлю на шею, и конец.

Кратет (...) увидал однажды гуляющего в одиночку юнца и спросил его, что он тут делает один. "Разговариваю с самим собой!" - был ответ. На это Кратет сказал: "Будь осторожен (...): ведь твой собеседник - дурной человек!"

Стихи если и приносят пользу, то не как стихи.

Слова "хорошо подражать Гомеру и ему подобным" (...) не позволяют считать хорошим само творчество Гомера и ему подобных, - ведь они-то не подражали сами себе!

Пользуйся чаще ушами, чем языком.

Демонакт пришел к человеку, который, запершись в темном помещении, горько оплакивал своего сына. Философ заявил, что он маг и может вывести на землю тень умершего, при том, однако, условии, что несчастный отец назовет ему имена трех человек, которым никогда не приходилось никого оплакивать. Человек, потерявший сына, (...) не мог никого назвать. "Не смешон ли ты, - сказал Демонакт, - считая, что только сам невыносимо страдаешь, и не зная никого, кто был бы незнаком с горем?"

Один приятель попросил Демонакта: "Пойдем в храм Асклепия и помолимся за моего сына". - "Ты, должно быть, считаешь Асклепия глухим, полагая, что он не услышит нас, если мы будем молиться на этом месте", - сказал философ.

Кто-то спросил Демонакта, считает ли он, что душа бессмертна. "Бессмертна, - ответил он, - но не более, чем все остальное".

Увидев как-то прорицателя, который за плату предсказывал будущее кому угодно, Демонакт сказал: "Я не понимаю, за что ты берешь деньги: ведь если ты можешь изменять предначертанное - сколько бы ты ни потребовал, этого все равно будет мало; если же все свершится так, как угодно божеству, - к чему вообще твои пророчества?"

Нестойкую душу нельзя вверять ни вину, ни красоте, ни лести, ни другим соблазнительным приманкам.

Моли богов лишь о том, о чем можно молить во всеуслышанье.

В гневе (...) ничего не говори и не делай, пока не скажешь про себя все двадцать четыре буквы азбуки.

Философа Лакида пригласил к себе пергамский царь Аттал, но Лакид сказал: "На статуи лучше смотреть издали!"

Геометрией он [Лакид] занялся поздно; кто-то спросил: "Разве теперь время для этого?" - "Неужели еще не время!" - переспросил Лакид.