Законченные работы он [Апеллес] выставлял в открытой беседке и сам, скрываясь за картиной, выслушивал замечания проходящих, так как считал народ более внимательным судьей, чем самого себя. Однажды, говорят, зритель-сапожник отметил, что на сапоге изображено с внутренней стороны одной петлей меньше должного. На следующий день, возгордившись тем, что указанное им упущение исправлено, сапожник стал изощряться об изображении ноги. Тогда разгневанный художник вышел из укрытия и воскликнул: "Сапожник, суди не выше сапога".

Феопомп первым из царствовавших в Спарте разделил власть с пятью эфорами. Когда его после этого бранила жена, укоряя, что он-де передаст детям меньше власти, нежели унаследовал сам, он возразил: "Да, меньше, но настолько же и прочнее!"

Как-то Феарид точил свой меч. Его спросили, достаточно ли он остер. "Острее злословия", - ответил он.

Не насладится муж, когда жене не любо наслажденье.

Прекрасная вещь - общение с мудрецом.

От слов и ум к высотам устремляется. И возвышает человека.

Не корми словами вместо хлеба.

У короткого ума - длинный язык.

Полистратид с товарищами прибыли посольством к полководцам персидского царя; те осведомились, явились ли они по частному делу или от лица государства. "Если все будет ладно - от лица государства, если нет - по частному делу", - ответил Полистратид.

На вопрос, какой полководец лучше, Хабрий или Ификрат, он [Эпаминонд] ответил: "Нельзя сказать, пока все мы живы".

Эпаминонд (...) отказал Пелопиду в его просьбе выпустить из тюрьмы одного кабатчика, но тут же отпустил его по просьбе гетеры, сказав при этом: "Есть услуги, Пелопид, которые подружкам испрашивать не стыдно, а полководцам стыдно".

Эпаминонд, (...) когда фиванцы из зависти и в насмешку избрали его таксиархом, (...) не счел это ниже своего достоинства, но сказал: "Не только должность делает честь человеку, но и человек должности". И этой службе, которая до него сводилась к надзору за уборкой мусора и стоком воды, он сумел придать значительность и достоинство.

Полководец Ламах делал выговор за ошибку одному сотнику, тот уверял, что больше этого не повторится. "На войне никто дважды не ошибается", - сказал Ламах.

Дионисий Младший говорил, что кормит стольких софистов не потому, что восхищается ими, а для того, чтобы они восхищались им.

Когда Марк Антоний обложил города [Малой Азии] налогом во второй раз, (...) Гибрей (...) отважился произнести (...): "Если ты можешь взыскать подать дважды в течение одного года, ты, верно, можешь сотворить нам и два лета, и две осени!"

Льстец, покупая вместе с кем-либо сапоги, забегает вперед со словами: "Твоя нога гораздо изящнее этой обуви".

Человек неотесанный - тот, кто поет в бане.

На вопрос: "Сколько покойников, по-твоему, вынесено за Могильные Ворота?", он отвечает: "Нам бы с тобой столько покойников".

Случись ему найти на дороге кошелек, он говорит: "А вот клада-то я никогда еще не находил!"

Злословие - это для него и свобода слова, и демократия, и независимость.